В славной ПЕДЕРАЧЕ Михаила Зеленского про "исправившуюся маму" настоящим героем была как раз женщина из органа опеки, мужественно отражавшая атаки сброда пропагандистов. Те сотрудницы органов опеки, с которыми мне лично приходилось иметь дело, были честными, чуткими людьми. У них была совесть, как и у этой женщины. Вся зараза, по моему ощущению, сидит ниже — это руководство и некоторые сотрудники детских учреждений. Исключения, конечно, бывают, но в целом коррупция и бездушие — это на уровне домов ребенка.
Но, похоже, собак решили спустить именно на органы опеки. Уже вроде Турчак уголовные дела заводит на тех, кто курировал усыновление Димы Яковлева и других псковских детей, уехавших в Штаты. Следственный комитет копает в этом направлении в других регионах. Поставлена задача — найти примеры "коррупции на местах", чтобы доказать, что здоровых ребятишек отнимали у социально здоровых родителей и "продавали" иностранцам.
На это дело наняты и горе-пропагандисты типа Маши Арбатовой. Причем Арбатова даже утверждает, что это делается "под заказ" и что зачастую детей просто крадут в семьях в отсутствие родителей, сажают в самолет и увозят в Штаты на поругание.
Я думаю, она прекрасно понимает, как устроена процедура зарубежного усыновления и сознательно врет.
А устроена процедура так, что да, место для коррупции есть. Обычно это бывает так. Зарубежный усыновитель поставлен в условия, когда ему приходится действовать только через российскую фирму-посредника. Ее услуги непомерно дорогие (это всегда десятки тысяч долларов). Усыновителю прямо не объясняют: ничего не поделать, это взятки, чтобы все прошло хорошо. Но он, возможно, догадывается. Согласно российским правилам, иностранцам не могут отдать ребенка, который попал в Государственный банк данных (доступен ЗДЕСЬ) в последние 6 месяцев (то есть у российских усыновителей есть полгода, чтобы выбрать себе ребенка без конкуренции со стороны иностранцев).
Более того — от него должны несколько раз отказаться потенциальные российские усыновители, познакомившиеся с ребенком по направлению органа опеки (в Москве, я точно знаю, должно быть минимум два отказа). Разумеется, здоровых детей (их в общем количестве меньшинство) прежде всего разбирают россияне. Случаи, когда иностранцы просят отдать им непременно инвалида, редки. Но им просто некуда деваться. В отличие от россиян, право согласиться (или отказаться) от ребенка им предоставляется только один раз. Отказался — езжай обратно, и начинай всю бюрократическую волокиту с нуля (большую часть денег тоже никто не вернет, естественно). Задача российских фирм-посредников — свести к минимуму риски, сделать так, чтобы клиент остался доволен. Не надо их за это осуждать, по другому коммерческая компания работать с клиентом не может.
А вот что происходит в детских учреждениях. Иногда директрисы сами все держат в своих руках, лично общаясь с усыновительскими агентствами. Но чаще эта роль возложена на специального человека: это либо замдиректора, либо главврач, либо социальный работник, либо штатный психолог (если такая должность предусмотрена). Этот человек, конечно, на подсосе у агентств. Задача его — чтобы как можно больше здоровых детей добралось до этапа иностранного усыновления. Самое простое тут — навешивание диагнозов.
В одном из органов опеки Центрального округа Москвы мне попался усыновитель — доктор медицинских наук, которому руководство дома ребенка, не зная, кто перед ними, дружно впаривало версию о том, что у девочки, которую они с женой пытались удочерить, отсутствует половина мозга. Они стояли настолько крепко, что усыновителю при поддержке органа опеки (там женщины оказались на высоте) пришлось писать заявление в прокуратуру о фальсификации медицинских документов. Иностранные усыновители подтвердят, что они привозили из России детей с медицинскими карточками, забитыми самыми страшными диагнозами, внутренне готовясь к долгим врачебным войнам за жизнь и здоровье ребенка, а оказывалось, что диагнозы — ложные.
Например, мальчику из знакомой итальянской семьи написали, что он перенес операцию на сердце, между тем никаких следов этой "операции" не было найдено. Другое дело, что в Италии у него сразу же появилось множество новых диагнозов — но это по той причине, что в России вообще плохо с диагностикой, тем более в детских домах. Иногда, когда потенциальные российские родители уж особенно прикипают к какому-нибудь ребенку, его надолго отправляют куда подальше — в больницу, и там усиленно лечат — совершенно здорового.
В свое время мы с женой, с кровью собрав все бумаги, в территориальном органе опеки получили направление в дом ребенка. Нам вынесли одиннадцатимесячного мальчика (мы вообще-то просили постарше). Когда его внесли в комнату, где мы с большим волнением его ждали, он потянул к нам руки, и так прижался и обвил шею своими ручками, что для нас как-то сразу было все решено. Мы стали приходить к нему ежедневно, выносили на улицу (до этого он всю жизнь провел в помещении), кормили его, покупали одежду и игрушки. Мысль, что он еще лишний день останется в сиротском учреждении, была невыносимой. Мы торопили с датой суда. Суд мог бы пройти в начале декабря, но нам говорили: подождите, с 1 января вступает в действие закон, по которому усыновителям ежемесячно будут платить довольно внушительную сумму, причем до достижения ребенком совершеннолетия (предвижу возражения: это московский закон, в других регионах этого нет). Но мы ждать не согласились. И одной из причин было то, что мы ясно увидели: дом ребенка не хочет отдавать нам этого ребенка.
Для отговоров нам выделили психолога (она же социальный работник). Она сидела в отдельном кабинете, закрывающемся изнутри. В кабинете у нее стоял сейф, на стенах были развешаны фотографии, присланные со всего мира — их присылали усыновители, желающие показать, что у ребенка все хорошо в семье. Первое, что она сказала: "А вас не смущает, что у него нерусская внешность?" Мы резко ответили, что не смущает. (Предыдущих усыновителей она добила именно этим и они, пообщавшись с ребенком, все-таки после колебаний отказались, и теперь ей был до позарезу нужен второй отказ). После чего она стала говорить: "Посмотрите на его глаза, у него рассеянный взгляд, он не может сосредоточиться, возможно, у него умственное отклонение, потом наплачетесь". Мы посоветовались с независимыми врачами, речь шла об обычном сходящемся косоглазии, которое легко исправить (забегая вперед, скажу, что в Италии мы действительно сделали ему часовую операцию, и все встало на свои места, а у себя в классе он оказался самым развитым — и умственно, и физически, опережая даже своих итальянских сверстников, не говоря о том, что свободно говорит на двух языках).
Тогда, не зная, за что ухватиться, она посоветовала сделать ребенку полный анализ крови. Не доверяя местной медицине, мы прислали туда службу IN VITRO. Результаты показали норму по всем показателям, но в крови был обнаружен цитомегаловирус. "Вот видите! — радостно воскликнула она, — это же опаснейшее заболевание". Но мы уже знали, что цитомегаловирусом в московских роддомах заражают почти 90 процентов новорожденных, и как с этим справиться, мы тоже представляли. И вот тогда она пустила в ход последнее оружие. Это была уже подлость. Она сказала моей жене: "А вы подумали о своем возрасте? Когда ребенок пойдет в школу, вы же будете пожилая женщина, он будет вас стесняться".
А это, надо сказать, действительно было слабое место. И дело не только в возрасте, к которому у любой женщины особое отношение. Просто у нее у самой был пожилой отец, и ей в детстве постоянно говорили: "А вон за тобой дедушка пришел" — а это был не дедушка, а ее отец, и она ребенком как раз очень сильно переживала по этому поводу. Жена проплакала несколько дней, а я пошел в органы опеки, все рассказал и заявил: оградите нас от этой женщины и давайте уже завершать. Там всплеснули руками и нас поддержали в жесткой форме. Выяснилось, что мы не первые сообщили о художествах этой дамы. Еще выяснилось, что ребенка незадолго до этого крестили и при крещении дали имя "Даниэль". Кто-то из персонала шепнул, что мальчика предназначили для Испании...
Так что органы опеки в нашем случае проявили себя наилучшим образом. Мы не заплатили за весь период, пока длилась эта бодяга, ни копейки взяток, но после положительного решения суда купили торт и букет цветов и принесли в орган опеки, попили вместе с ними чаю. И я видел, что они счастливы не меньше нас. Кстати, до нас там оформляла усыновление телеведущая Светлана Сорокина, а потом она привела с той же целью подругу, и у подруги тоже не все шло гладко, тоже побороться пришлось с той же самой дамой. Так что когда я увидел в передаче Зеленского замечательную сотрудницу этих органов из Пскова, я вспомнил про своих. Как же на эту замечательную женщину налетели, выпучив глаза, все эти маши арбатовы и екатерины лаховы. Уверен, что именно на орган опеки прежде всего обрушатся репрессии после того, как два псковских алкоголика сорвали большую государственную ложь.
Зарубежное усыновление, как и любое другое усыновление, — это благо. Я уже не раз писал о том, что есть замечательный способ решить проблему российских сирот: просто вывезти все детские дома и дома ребенка целиком, со всеми их обитателями, за границу и уже там распределить по семьям, без участия российских чиновников. Пока финансирование детских домов зависит от того, сколько в них детей, работники этих учреждений не будут заинтересованы в том, чтобы дети нашли семью. И пока иностранное усыновление будет обставлено массой условий и препятствий, там будет процветать коррупция. Обвинять в коррупции иностранцев, приезжающих к нам с самыми лучшими намерениями, неправильно: взятки дают русские агентства русским чиновникам. А запрещать иностранное усыновление по причине того, что русские агентства дают взятки русским чиновникам, это все равно что взять и запретить автомобильное движение по той причине, что взятки берут гаишники.
И уж совсем смешны байки Маши Арбатовой и Кургиняна с его сектой — о том, что родителей в России лишают родительских прав "под заказ": чтобы насильно отнять ребенка у хорошей семьи и "продать" его на Запад. В банке данных сотни тысяч детей, которые вот сегодня, сейчас, нуждаются в родителях, и нет никакой необходимости пополнять этот список "под заказ". Там можно найти любого: любого возраста, пола, национальности, цвета кожи и так далее. В России количество сирот и детей, от которых отказались родители, и которых спасли от их собственных родителей, таково, что их хватит, чтобы удовлетворить нужды всех бездетных семей всего цивилизованного мира.
! Орфография и стилистика автора сохранены
