В День России в московскую квартиру, где проживали левые активисты, вломился СОБР, оперативники ФСБ и Центра по противодействию экстремизму. Операцией руководил старший уполномоченный Центра "Э" по Москве Алексей Окопный, предоставивший судебный ордер на обыск, полученный за два часа до рейда. Как рассказали активисты Левого фронта и Национал-большевистской платформы, их заковали в наручники, несколько часов продержали на полу лицом вниз, избивали и требовали сдать взрывчатые вещества. После этого оппозиционеров доставили в ОВД "Нагорный", где сотрудники ФСБ попытались допросить их по подозрению в терроризме. Целый день четверо молодых левых были объектом жесткого прессинга, а вернувшись в квартиру, они не обнаружили денег, телефонов и ноутбуков. Активист Александр Шелковенков побеседовал с корреспондентом Каспаров.Ru о том злополучном дне.
Что произошло с вами утром 12 июня 2015 года?
В семь утра к нам на квартиру на Варшавском шоссе, самостоятельно открыв дверь отмычками, ворвались спецназ СОБР (активисты поняли, что имеют дело именно с ними, поскольку вооруженных людей так называли сотрудники ФСБ — прим. Каспаров.Ru), сотрудники ЦПЭ и ФСБ. В квартире находились сторонники Левого фронта и один активист НБ-платформы. Всех присутствующих — меня, Андрея Кудряшева, Романа Сидорова и Евгения Попова уложили на пол. Если лежишь на полу, очень сложно сосчитать, но,
думаю, в рейде участвовали порядка десяти собровцев в масках и бронежилетах, с автоматами, а двое даже в шлемах и со щитами.
После того, как нас "обездвижили", в комнату вошел мужчина и представился: "Я —Окопный". Затем Алексей Алексеевич подошел ко мне и со словом "привет" ударил своим модным остроносым ботинком в глаз. Меня вывели на кухню для допроса. На все вопросы отвечал односложно: "Не знаю" — и получал в ответ побои от "эшника" "Жени-ФСБ" (имеется в виду оперативник Евгений Платов — прим. Каспаров.Ru) и от Окопного с комментариями вроде: "Думаешь, если я толстенький, не могу ударить?".
В один момент подключился собровец: приставив нож к уху, пообещал его отрезать, если я и дальше буду целенаправленно молчать. Но, ничего не добившись, они отправили меня обратно валяться лицом вниз. На кухню отвели Романа Сидорова из Левого фронта. По звукам понял, что его били.
Силовики требовали от вас в чем-то сознаться? Чем они обосновали взлом квартиры?
Алексей Окопный показал постановление какого-то московского суда, вынесенное в пять утра того дня.
Получается, судья дал санкцию на обыск за два часа до рейда, а запрос рассматривал ночью.
В документе была формулировка, которую я запомнил — "подозреваются в незаконном хранение оружия", а это статья 222 УК РФ. Первая ее часть средней тяжести, вторая часть — тяжкая. Окопный покрикивал, что надо найти оружие.
Искали ли что-то еще?
Интересовались наркотиками, уверяли, что уже подкинули их нам в одежду. Но нашли только жевательный табак. Окопный очень обрадовался этому и кричал, что наконец-то обнаружили наркотики. Но экстренная экспертиза показала, что он заблуждался.
Следственные действия с вами проводили?
Нас вывели из квартиры, заломив руки, в одних штанах и ботинках, не дав одеть даже носки. Мне не разрешили взять очки, а я плохо вижу. Право на положенный Конституцией и Уголовно-процессуальным кодексом телефонный звонок нам тоже не предоставили, а сами мобильники у нас сразу отняли. В ОВД "Нагорный" по одному выводили фотографироваться на фоне линейки, как каких-то уголовников. Сняли отпечатки пальцев, отвезли освидетельствовать на наркотики и алкоголь, взяли анализы мочи. Когда мы отказывались — обещали посадить на административные сутки. Все это без оформления каких-либо документов.
Как к вам относились обычные сотрудники полиции?
В ОВД нас усадили на лавку в каком-то кабинете, в "обезьяник" не стали помещать. Полицейские относились к нам жестко, не пускали в туалет, но общались подчеркнуто безэмоционально.
Уточнили, что, хотя есть право на телефонный звонок, но мы им не воспользуемся.
Допрашивали ли вас в ОВД?
Меня "выдернули" к каким-то эфэсбэшникам, они первым делом показали Уголовный кодекс. "Хочешь узнать, какая статья тебе вменяется?" — спросили они и показали на раскрытую страницу, где была описана 205 статья УК РФ, а это "Терроризм". Я ее читать не стал, но приблизительно знал, что по ней сажают на срок от восьми лет до пожизненного лишения свободы. Давать показания, как и другие товарищи, я отказался согласно 51 статье Конституции ("Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников" — прим. Каспаров.Ru).
Вопросы с политическим подтекстом вам задавали?
Были стандартные разводки: скажете больше — меньше получите. В разговоре особо Левый фронт и НБ-платформу не упоминали, разве что поинтересовались, как поживает Василий Кузьмин — один из лидеров Левого фронта.
Чем в ОВД занимался Алексей Окопный?
Меня он бил только в квартире, а Романа Сидорова несколько раз огрел книжкой в ОВД, отведя в подвальный кабинет.
Там, правда, за компьютерами сидели несколько полицейских. По словам Сидорова, во время экзекуции Окопный приговаривал: "Видишь — они слепые и глухие".
Как выглядела квартира после обыска?
Мы недосчитались двух ноутбуков, трех телефонов. Плюс у меня и Евгения Попова пропали деньги — четырнадцать тысяч рублей. То, что они сделали с квартирой, похоже не на обыск, а на погром. Одна из створок окна выбита, двери сломаны, шкафы опрокинуты на пол, полки переломаны.
Вечером вас повторно задержали. Зачем?
Не успели двое из нас выйти из квартиры за продуктами в магазин, как к нам подрулил автомобиль, откуда вышли двое, представились участковыми и попросили паспорта на проверку. Дальше нас отвели в квартиру и потребовали не выходить из дома. Чтобы мы не ослушались, в подъезде дежурили человек семь в штатском. Кстати, они чуть не задержали нашего товарища из Левого фронта, который шел к нам. Его на улице окликнули по фамилии, но он смог убежать.
В итоге часов в десять вечера участковые вновь посетили наше жилье и дали "добрый совет" "убраться из Москвы", так как мы в неких черных списках.
"От вас уже не отстанут", — бросили они напоследок, и делегация в штатском испарилась из подъезда.
На ваш взгляд, чем руководствовались спецсужбы, когда устроили такое жесткое задержание?
Если сопоставить все, что говорили различные правоохранители, то нас подозревали в том, что мы хотели сорвать концерт на Красной площади в честь Дня России. Теракт устроить или дымовухами забросать.
Вас неоднократно задерживали на протестных мероприятиях и акциях прямого действия. Выходит, вам сорвали акцию?
Мы, активисты НБ-платформы и Левого фронта, не планировали ничего "несанкционированного" на 12 июня. Тем более теракт — мы за мирный протест и не используем преступные методы в политической борьбе. Не знаю, зачем они пытались нам это все приписать. Причина — или слабоумие, или запугивание. Может, думают получить плюсик от начальства за арест "особо опасных" преступников.
Опасаетесь ли вы появления сфабрикованного дела против вас?
Я не хочу высказываться на этот счет. Но раз нас выпустили даже без подписки о невыезде, значит уголовное дело пока не возбуждено. Но дальше будет только хуже — репрессии увеличатся.
Активность оппозиции спала, а количество работников репрессивных органов не изменилось. Чтобы оправдывать свою зарплату, им приходится плотно заниматься мелкими организациями вроде наших.
Насколько силовики осведомлены о внутренней "кухне" оппозиционных организаций?
Некоторые детали из жизни Левого фронта и НБ-платформы они знают очень хорошо, что-то им неведомо.
У меня сложилось впечатление, что в слежке за оппозицией они делают упор на чтение переписки "ВКонтакте" и прослушке телефонов. Возможно, время от времени прослушиваются некоторые квартиры. Очевидно, у них есть и агенты-доносчики.
Говорят, Окопный питает к вам особую неприязнь и давно преследует.
Первый раз мы увиделись с Алексеем Алексеевичем на сходе 31 декабря прошлого года в поддержку Алексея Навального. Окопный подошел и сказал, что давно хочет со мной поговорить. Я в резкой форме отказался.
"Не волнуйся, мы еще увидимся", — бросил он, удаляясь.
Второй раз мы пересеклись, когда меня задержали после акции в поддержку Надежды Савченко на Лубянке 26 января. "О, Шелковенков!" — поприветствовал меня Окопный, а полицейские посадили в автозак. В третий раз он нарисовался в спецприемнике, где я отбывал 45 суток административного ареста. Там он безрезультатно предлагал мне сотрудничать и доносить на оппозиционеров.
Проявляя гражданскую позицию, вы не опасаетесь репутации Окопного?
Историю с убийством Юрия Червочкина, с которой связывают имя Окопного, я хорошо знаю. Что со мной дальше будет — это уже не от меня зависит.
