Бывший фигурант "болотного дела" Денис Луцкевич на свободе всего три дня. В заключении он провел 3,5 года — весь срок, к которому его приговорила судья Наталья Никишина. Два дня подряд его семья празднует освобождение. Приезжают родственники, друзья, люди, которые познакомились с родителями Дениса, когда началось "болотное дело", и поддерживали их все это время. Многих из тех, кого Денис знал заочно, по письмам, он в эти дни увидел впервые. Поздравить его захотели столько людей, что едва ли они все смогли бы поместиться в комнате за один раз. В день интервью в гостях у Дениса и его семьи другие "болотники" — Владимир Акименков, Алексей Полихович, Илья Гущин. Разговаривают о тюрьме, общих знакомых и, конечно, политике. Денис вспоминает фантастический праздничный марафон этих дней. Общение на воле совсем не такое, как в тюрьме — там искренности гораздо меньше, замечает он. Как заключение сформировало политические взгляды Дениса, что спасало от одиночества и стоило ли ходить на митинги, читайте в интервью Каспаров.Ru.
Какие первые впечатления на свободе?
Первые впечатления появились только на второй день на свободе. Они радостные, счастливые, открытые, светлые. Все так изменилось. Как будто все окружающие цвета стали ярче и приятнее. Цивилизованный мир. Какие еще впечатления могут быть? Я рад здесь оказаться!
У вас уже есть какие-то планы?
Конечно. На первом месте у меня на данный момент образование.
Планируете продолжать учиться на культуролога?
Нет.
Пока еще я не решил, куда конкретно пойду учиться, но я хочу изучить и понять сферу экономики, финансов, бизнеса. Я понял, что хочу зарабатывать сам, знать, как работает экономика.
А политика вас по-прежнему интересует? Я знаю, что ваши друзья и "подельники" сразу же стали рассказывать вам последние новости и о многих вы уже знали.
Безусловно. Я следил за ситуацией в стране, пока сидел в тюрьме, на зоне. Выводов особых пока не делал, но по мере возможности черпал информацию из разных источников. Что творится в мире, я узнавал почти в то же время, может быть, с небольшим опозданием. Особенно меня интересовала ситуация на Ближнем Востоке, я читал много материалов про ИГИЛ и все остальное. К сожалению, положение сейчас очень сложное, и я хочу разобраться, из-за чего все началось и чем это может кончиться.
У вас есть какой-то взгляд на действия России в Сирии?
Я думаю, что взрыв на борту российского самолета — это ответ террористов на наши действия на востоке. Очень обидно, и жутко, и страшно вспоминать о произошедшем. Но на востоке все равно что-то нужно делать. Правильно ли мы действуем, я пока оценить не могу.
А за политической ситуацией внутри страны вы следили?
Да, конечно. Мне кажется, у нас во внутренней политике особенно ничего не изменилось. Все продолжается в том же ключе, но только в более жесткой форме.
Правительство расправляется с оппозицией самыми дикими способами, решает возникшие у людей вопросы через борьбу с теми, кто их задает. На днях Ильдара Дадина посадили по статье о нарушениях на митингах. Это жутко. И таких примеров очень много.
Если сейчас будут какие-то оппозиционные акции, вы готовы будете выйти на них, если повестка окажется вам близка?
Я думал об этом. Не знаю. Сейчас я, наверное, не готов идти на митинги, активно отстаивать свою позицию. Главное для меня на данный момент — образование. У меня есть время до осени, и я буду активно готовиться к поступлению. Все свое время я планирую посвятить учебе. Митинги, все остальное — на счет этого пока не знаю.
Тюрьма поменяла ваши взгляды?
Они не то что изменились. Заключение их формировало, потому что до ареста их особенно и не было. По крайней мере четких. Сложились они уже после известных событий.
И какие они?
Какие? (Смеется.) Вот Володя Акименков и Леха Полихович все говорили (когда встретили Дениса из колонии — прим. Каспаров.Ru), что не надо меня сразу же приобщать к чему-то, связанному с политикой. Я и не собираюсь "приобщаться". Просто разделяю взгляды ребят. Что-то мне близко в одних движениях и партиях, что-то — в других. Но моя позиция — это не позиция какого-нибудь сформировавшегося политика. Это просто гражданская позиция. Как какого-то общественного деятеля я себя не вижу. Мне политика интересна просто с точки зрения общечеловеческой справедливости.
Что для вас означает это слово?
Справедливость — это в первую очередь честность!
Это когда сильный не показывает и не доказывает слабому свою силу. Справедливый человек не может говорить, положа руку на сердце, о вещах, в которые он сам не верит.
Насколько я знаю, митинг на Болотной площади был для вас первым. Каким образом вы попали на него? По вашей биографии кажется, что у вас были другие интересы (Денис участвовал в параде 9 мая 2011 года на Красной площади, хотел поступить в полк ФСО, но его не взяли из-за того, что на тот момент он недавно получил гражданство, а его отец — гражданин Украины — прим. Каспаров.Ru).
После того, как я демобилизовался из армии, я влился в институтскую жизнь, познакомился с ребятами, с молодыми преподавателями. Они активно жили политической жизнью. И весь институт был в курсе политической повестки дня. Я крутился в этой атмосфере, и постепенно я узнал, что происходит. Я стал общаться на эти темы, мне много объясняли, рассказывали. Я чувствовал, что мне это нужно — я еще недолго находился в России (Денис переехал из Украины, где живет его отец, в 16 лет, до этого жил в Молдавии с родителями мамы, а арестован оказался в 20 лет — прим. Каспаров.Ru). Я стал вникать и пришел к выводу, что нужно выйти на улицу вместе с теми, кто это делает, и разобраться, чего они хотят, зачем собрались, а без этого в сути политической жизни страны не разберешься. Я пришел, во многом чтобы получить новую для себя информацию. Ну и конечно, планов крушить что-либо у меня не было.
Как заключенные и администрация СИЗО и колонии относились к тому, что вы сидите по политическому делу?
Администрация относилась ко мне с опаской. Они очень "аккуратничали". До установления какого-то контакта отношение было предвзятым, "шатким". Видимо, они ожидали от меня, что я не буду подчиняться их требованиям или стану к чему-то призывать. Я это понимал и воспринимал спокойно, они же не знали, что я за человек.
С некоторыми людьми завязывался диалог после того, как я рассказывал суть моего дела. С ними я до сих пор общаюсь. Но в основном зекам было все равно. Относились либо холодно, либо безразлично. Многие спрашивают, за что человек сидит, только для формальности, и ответы тут стандартные — "за наркоту", "за воровство", "за мошенничество" и так далее. Я отвечал, за что сидел, они шевелили бровями и спрашивали: "А что это?" Объяснял в двух словах, и тема дальше переключалась.
А советов сменить политические взгляды не давали?
Многие говорили, что не надо было ходить на Болотную. Многие спрашивали, чем же не устраивает Путин.
Я объяснял, что люди выходили не столько против Путина как такового, сколько против многих системных политических проблем. Они на это находили всяческие отговорки из разряда "если не Путин, то кто?". Многих людей не переубедишь. Их позицию сформировал телевизор. С телевизором сложно спорить.
(Смеется.)
А в целом заключенные интересуются политикой?
Новости их особо не интересуют. Большее внимание привлекают программы вроде "Чрезвычайного происшествия", его аналогов на НТВ. Каждый день по нескольку раз повторяют выпуск о том, кто кого застрелил, как жена мужа закопала и так далее. Зекам интересна подобная информация, они ее поглощают с удовольствием. Но лично я не понимаю, как это можно смотреть. Я смотрел только футбол, иногда Euronews.
А чем вообще заключенные занимаются в колонии?
Зеки делятся на работяг и тех, кто не работает. Очень популярны азартные игры — это основное занятие. Некоторые занимаются спортом. У нас на зоне был довольно хороший зал с большим количеством снарядов. Заниматься можно было под хорошую музыку. Это приятная отдушина.
Спортзал я посещал максимально часто. Я там отвлекался, уходил в себя, мог подумать о не связанных с зоной вещах, несмотря на то, что я находился на территории колонии.
Ну а меньшая часть заключенных работали. Я сам первое время был автослесарем, потом — на пошиве одежды. Другие, по рассказам, собирали венки, клепали ручки для пакетов, занимались строительством.
Можно таким образом что-то заработать в заключении?
Платят за это в буквальном смысле копейки. Зарплата совершенно несоразмерна работе.
А чем еще вы занимались в колонии?
Старался максимально подтянуть свое образование. Много читал, учил английский язык. Еще играл в шахматы и общался с умными людьми. Готовил много. (Смеется.)
Общения не хватало?
Не хватало, да. Но были люди, с которыми можно было пообщаться. В том числе на тему политики. Я надеюсь, что после того, как они выйдут, мы будем общаться.
А много в заключении оказывается невиновных людей?
Много. Я это понял, когда сидел в Москве в СИЗО. Особенно много было попавших в тюрьму по экономической 159-й статье ("Мошенничество" — прим. Каспаров.Ru). Я видел большое количество людей, которые сидели из-за каких-то подстав, по сфабрикованным делам. Но, оказавшись в колонии, я понял, что там уже сидят в основном преступники. Но, конечно, невиновные тоже были. Те же мнимые "мошенники", мы с Ильей (Гущиным — прим. Каспаров.Ru).
Я разговаривал с большим количеством заключенных, и очень многие сознавались, что их осудили за дело. Но я не могу сказать, нормально ли то, что они сидят, или нет. Большинство по 228-й статье ("Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств" — прим. Каспаров.Ru), по 158-й статье — за воровство.
Вы сказали, что не знаете — нормально ли, что эти люди сидят. Имеете в виду, что тюремная система не исправляет людей?
Исправить она не способна — это точно. Она может только ухудшить.
Может быть, у вас есть идеи, как реформировать систему исполнения наказаний?
Я много раз думал об этом. Не только о том, как реформировать тюрьму, но и о том, как изменить таких людей. Возможно, стоит наказывать штрафами или общественными работами. Если человека просто изолировать от общества, он теряет всякую связь с нормальным миром, оказывается в среде таких же преступников.
Научиться там чему-то хорошему точно невозможно. Зеки учатся друг у друга разве что мастерству в других преступлениях.
Что помогало вам отбыть срок?
Очень помогала поддержка родных. Кроме того, мне много писали — я получал десятки писем каждый день.
Первое время я чувствовал себя какой-то рок-звездой. (Смеется.) Думал: "Ого, да ладно! Когда же на все это отвечать?"
Иногда я не успевал прочитать все письма за день. Тем более основной поток писем я получил за время нашего суда: мы приезжали поздно, а уезжали рано. Но я все равно старался найти время — отвечал людям в пятницу, субботу, воскресенье. И я был очень рад письмам, очень их ждал. Чем больше я отвечал, тем больше я их ждал. Благодаря переписке я познакомился со многими людьми. С некоторыми из них мы уже встретились, со многими надеюсь встретиться потом.
Писали со всего мира, от Петербурга до Европы и Америки. Первое время меня это очень удивляло, но потом я понял, какой широкий резонанс получило наше дело. Я очень благодарен всем, кто писал мне, за внимание и поддержку.
Поскольку вы следили за политическими новостями, вы, наверное, видели, как затухала политическая активность в России, ощущали, как падал интерес к вашему делу. Нет ли обиды, что за вас недостаточно боролись?
Нет, обиды нет и никогда не было. Я изначально не ожидал такой большой поддержки. Первое время был всплеск, общество реагировало на действия власти. Но было понятно, что это ненадолго. Правительство взялось за оппозицию очень жестко. И в 2013-2014 году интерес к нашему делу стал проходить.
Люди боялись в очередной раз выходить на митинги, в том числе в нашу поддержку, потому что уже знали, что могут оказаться на нашем месте. "Болотное дело" для власти было инструментом запугивания. И он сработал.
Как вы сейчас оцениваете массовые митинги 2011-2012 года? Нужно было выходить?
Мне кажется, люди имеют право и должны выходить на митинги и выражать свою точку зрения, свои мысли, свои представления о том, как должно быть. Неправильно, когда этому мешает страх. В 2011-2012 году отношение к митингам в сознании людей было более демократичным и никто не мог представить, что случится "болотное дело". В тот период произошло многое: прошли выборы, президент объявил о намерении избраться на третий срок. Митинги были естественной реакцией на действия власти.
