"Где стол был яств, там гроб стоит..." (Надежда - для выходящих - Spes est, qui ire)
Чтобы лучше понять, почему молодые люди идут во "фримены Навального", надо вспомнить как сорок лет назад молодые интеллигенты в российском обществе (оно было и шире, и уже границ РСФСР) вдруг поняли, что они живут в заживо умирающем социуме, умирающим "медленно и печально".
Причем еще лет за пять до этого такого ощущения не было - государство воспринималось как злое и абсурдное, но у него была динамика. Как в рейхе или у дуче. А потом динамика исчезла, и довольно быстро сложилось мнение - всё умирает.
Единственное с трудом выносимое оппонирование сводилось к легким попыткам апологетики религии и "национальной", т.е. монархической и аристократической истории (что сегодня дошло до другого края маятника), и до возражений научной ортодоксии (что также завершилось "плоской землей").
Разумеется, шла общественная борьба за экологию и сохранение памятников истории и архитектуры - единственные независимые инициативы, которые не вели в лагерь. Поэтому из "краеведческого" движения вышла первая националистическая русская протопартия - Общество "Память", а из защитников природы - демократические движения.
Воцарилась безнадежность - в начало исторической динамики, до которой оставалось еще долгих 9 лет, никто не верил, и вслед за философом Зиновьевым полагали, что "Ибанск" не только вечен, как самое органичное существование для российского социума, но расползется на весь мир... Поэтому "оставь надежду всяк сюда входящий" (по латыни это еще выразительней - Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate)...
Понимающему, что общество поражено социальным некрозом, жить было очень тяжело. Поэтому такой огромной была поддержка начавшимся переменам.
Сегодня все повторяется. И те, кто не хочет жить в умирающем социуме, ищут того, кто символизирует смену общественно-политической ситуации. Смену в сторону более справедливого и демократического государства. Точно также, как белье меняют "в сторону" чистой пары, а не как в мрачном анекдоте про нищую больницу: второй корпус меняется бельем с четвертым, а первый - с третьим.
Видимо, сегодня Навальный менее всего напоминает х/б второго срока. И самое смешное - это прыгать вокруг него с криком "я вот - еще более свежие подштанники, натуральная бязь, и даже глаженные, с аккуратными завязочками".
Программа любого перспективного оппозиционного движения, как и 30 лет назад, будет простой и станет сводиться к формуле "за оживление общества".
Что одновременно означает обреченность всех попыток заменить одну мертвечину другой - монархо-фашистской, православно-фундаменталистской, постнеосталинистской...
Это очень убедительно показал пример обеих восточноукраинских "республик" ["Л/ДНР"], которые стали лабораториями по выращиванию двух моделей, двух "гомункулусов" для будущего всероссийского тоталитаризма, но которые как идеологический проект оказались мертворожденными именно потому, что предлагали новую - "хорошую" - вертикаль в социуме, который был настроен на горизонталь.
И любая значимая перемена в России имеет перспективы именно и только как несущая "горизонтальность".
Поэтому так смешны страхи перед новой диктатурой - у диктатора никакой общественной поддержки не будет. Любого вождя протеста ежедневно будут пытать раздраженными вопросами: не становится ли он новым путиным?
Давайте не забудем, что даже большевикам понадобилось целых 12 лет террора, чтобы заставить общество смириться с их диктатом.
* * *
Приложение.
Первые итоги 7-8 октября
1. В обществе одновременно действуют две логики оппозиционирования - революционная и системная. Причем между ними вспыхнул конфликт. Речь, конечно, идет о склоке между Новой оппозицией Навального и Старой демократической оппозицией Явлинского.
Скажу сразу два определяющих тезиса:
- Как "мыслящий тростник", как управленец министерского уровня и как носитель определенных ценностей, Явлинский во главе страны для меня был бы куда предпочтительней, нежели Навальный. Более того, предпочтительность Явлинского вызвана объективными причинами: уже года полтора я развиваю идею о взаимодействии двух социокультурных наборов - Лучшего из Прошлого (каковым является советская демократическая интеллигенция) и Худшего из Будущего (каковым являются "фундаменталисты" следующего исторического цикла российской истории, "старые большевики" того самого "2042 года" Войновича и "Дикарки" Бушкова) - совершенно понятно, какой из этих наборов является базой Явлинского и Гудкова-мл., а какой - Навального и Мальцева.
- Поскольку мы входим в новый революционный период отечественной истории (консервативный себя исчерпал - тут в обществе консенсус, в рамках путинизма ни мобилизационные, ни оттепельные реформы невозможны, тут также консенсус), то действия в рамках революционной логики адекватнее, чем системные, как и в 1988-91 годах. Поэтому у Навального (или его преемника во главе Новой оппозиции) есть политическое будущее, а у Явлинского или Гудкова-мл. - есть только славное прошлое.
2. Конфликт явлинцев и навальнианцев так же объективен, как конфликт народников (эсеров) и российских социал-демократов 120 лет назад: народники хотели, радикально сменив государственный строй, сохранить и использовать архаические основы русской цивилизации, прежде всего, общину ("киббуциизировав" ее), а социал-демократы именно прежде всего хотели уничтожения "российской особости", в современных понятиях - ее "латиноамериканизации", еще точнее, ее "мексиканизации", "кубизации".
Различие явлинцев и навальнианцев могло бы очень помочь явлинцам-гудковцам - их "системность" по контрасту с навальнианцами должна была и уже вознаграждается, и не властью, а именно социумом, еще тяготеющем к центризму. Точно также, как в 1990-91 годах социум вознаграждал своим голосованием демократических деятелей, более умеренных, чем Новодворская, хотя, получив поддержку, эти деятели как раз и начинали выполнять ее программу.
К сожалению, в отличие от 1905 или 1990 годов, когда оба крыла социалистов или оба крыла демократов, избегая полемики, вместе сражались с режимом, сегодня явлинцы развязали против Навального пропагандистскую войну, уместную в период соревнования оппозиционных доктрин, но совершенно неуместную во время борьбы за власть между оппозицией и режимом.
Это как на рубеже лета 1990 года, когда лозунг обеспечения многопартийности (сахаровское "долой 6-ю статью!") сменился на лозунг департизации, т.е. уничтожения КПСС как организационно-политического и идеологического фактора вообще. Что через год и произошло. Так и сейчас дискуссии об оптимальной форме оппозиционной организации смещаются в сторону обсуждения оптимальных форм люстрации правящего истеблишмента.
Здесь стоит напомнить, что горбачевское руководство в принципе неплохо подготовилось к "многопартийности" - имея в руках все властные административные рычаги, контроль над силовиками (через парторганизации) и формальное большинство почти во всех советах, они еще и разворачивали партийную (внеминистерскую) олигархическую экономику, с соответствующим - уже "западно-буржуазным" контролем за медиа и общественной жизнью.
При этом наличие управляемо-шокирующей оппозиции - Жириновский, Общество "Память", российская республиканская компартия Полозкова - делало КПСС взвешенными центристами и умеренными прогрессистами. В этих условиях смахнуть с политической сцены перессорившихся либеральных интеллигентов было делом времени.
Стоит напомнить, что не менее жестокая дискуссия, чем сейчас, 27 лет назад шла внутри Демократической партии России - между ее председателем Николаем Травкиным и соучредителем и лидером либерально-консервативной оппозиции Гарри Каспаровым. Травкин исходил из того, что сложившаяся ситуация демократической оппозиционности надолго, и демократам надо сотрудничать с коммунистами в советах, а требования свержения КПСС - губительная авантюра. Каспаров исходил из приведенных мною резонов о потенциальной обреченности демократов при сохранении инерционного сценария и поддерживал разворачивание массового антикоммуничтического и антиимперского движения, включая политические стачки (как раз тогда против правительства Николая Рыжкова и тогдашней олигархизации вовсю бастовали шахтеры).
Спор разрешила сама жизнь - августовский путч 1991 года также подтвердил правоту тех, кто убеждал в невозможности мирного сосуществования демократов и КПСС, как августовское выступление Корнилова в 1917 году подтвердило правоту большевиков, твердивших о невозможности союза демократических социалистов и либералов.
3. Но отойдем от теоретизирования. 7 октября Навальный провел репетицию революции. Именно по стилю политического действия - права не ждут, права берут. Этим, а также социодемографическими характеристиками участников акции, он фактически стал повторять Лимонова времен коалиции "Другая Россия" (2006-2010) - Марши несогласных и "Стратегия-31". С Удальцовым я Навального не сравниваю, потому что Эдуард Вениаминович, в отличие от Сергея Станиславовича, ни на каких "старших товарищей" из КПРФ не оглядывался.
И, как мы поняли по событиям декабря 2011 года, именно такой алгоритм протеста был наиболее адекватен, он приучал тысячи и тысячи к нормальности и правильности массовых протестных акций, даже конфронтационных.
Когда глава избирательного штаба Явлинского выступил с гадостью про Навального, провоцирующего "драки с ОМОНом", то на самом деле эту гнусность, приравнивающую избиваемых демонстрантов к карателям, надо понимать именно как осуждение революционного пути в принципе. ОМОН здесь эвфемизм системы.
Не надо призывать к драке с Путиным, надо поддерживать Явлинского на выборах, тем более, что сам Григорий Алексеевич неоднократно уже заявлял о своей неизбежной победе на президентских выборах 2018 года (потом ведь всегда можно сказать, что либо "победу украли", отломив от 53% - 50%, либо, что имелась в виду "моральная победа").
Альтернативу "драке" четко указал Лев Шлосберг: забыв, что 1 апреля 2018 года, во втором туре, Явлинский "уже избран президентом", он выстроил шаткую конструкцию - находится некий честный прогрессист, который выставляется на губернаторских выборах (а благодаря петиции Явлинского уже отменен муниципальный фильтр), выигрывает, делом доказывает свое преимущественно перед представителями партии власти, и с накопленным авторитетом идет на президентские выборы, побеждает и начинает проводить...
Не надо смеяться, именно так шли к власти западные социалисты, как раз за поколение они проходили путь от всеми травимой "секты" смутьянов до респектабельной парламентской фракции, поставляющей министров, и потом - еще через поколение - и премьеров...
4. Понятно, что Путин очень не хотел, чтобы его и без того безрадостный юбилей сопровождали кадры полицейского насилия, окровавленных лиц, беззащитных женщин и юных отроков в лапах кровожадных омоновцев. Ему очень не хотелось соревноваться с репортажами из Каталонии. Тем более, что Мадрид за свой карательный разгул извинился, и укрыться за испанской мясорубкой оказалось невозможно.
Посему после положенных отказов и запугиваний для обеих столиц объявили сатурналии (древнеримский "карнавал вседозволенности" для рабов): даже шутовской ремонт Марсового поля, где на облупившиеся скамейки лепили бумажки "окрашено", был завершен к середине дня.
Оказалось, что Навальный "толкает" не на драки с ОМОНом, а лишь на унылое трезво-студенческое слоняжничество под дождем на Пушкинской площади и на Марсовом поле.
Полагаю, что Гудков-мл., 6 октября спешно отбывший в Берлин по неотложным делам, теперь несколько раскаивается в том, что лишил себя возможности красиво выступить на вечные темы вреда коррупции и пользы здорового образа жизни (извините - демократии и гражданского общества) перед множеством теле- и видеокамер.
И тут включилась революционная логика действий. Если власти так шутя разрешили то, в чем перед этим упорно отказывали - в нормальном митинге на Пушкинской площади Москвы или на Марсовом поле (которое даже лишили статуса "гайд-парка"), то почему бы и не взять побольше? Москвичи с нестройными, но радикальными скандированиями (Не-Димон оказался прочно забыт - главной мишенью критики стал прикрывший его юбиляр, что подтвердило правильность прогноза о неминуемой радикализации протеста) прошлись по Тверской до Манежа, а потом, уткнувшись в оцепление, вернулись на Пушкинскую. Тут питерским товарищам явно стало завидно, и они, в свою очередь превратили скучное тусование на Марсовом поле в уличное шествие.
У расточавших угрозы в бессмертном шедринском стиле "не потерплю" властей Северной Пальмиры терпение иссякло и была брошена в ход росгвардия (по старому - ОМОН). И случилось именно то, чего так хотели избежать - пошли "каталонские" кадры" окровавленных и избитых. Росгвардии явно было велено остановиться, но тут уже их стали нагонять демонстранты, переходя от улицы на улицу - и так до Дворцовой площади.
Что характерно - юридически это было расценено не как нарушение порядка проведения публичных мероприятий, не как беспорядки, но как не очень значительное нарушение ПДД, заслуживающее лишь заботливо предупреждения о недопущении впредь.
Поэтому непонятно, как можно было судить перед этим за призывы к несогласованным акциям, когда все оказалось на изумление быстро и без ненужной формалистики согласовано.
Вот это и есть революционная реализация прав.
Но - как и всегда бывает во время революций, даже микрореволюций, раскачка продолжилась - точно также как московский марш по Тверской вдохновил на питерский по Литейному и Восстания, так и сообщения о питерских избиениях подтолкнули москвичей на попытку вернуть традицию "оккупаев" мая 2012 - и уже последние полбатальона храбрецов решили занять Манежную площадь. Изгнанные оттуда, неся потери схваченными бойцами спецполка, но отважно настроенные, они отправились на Маросейку - выручать из отдела внутренних дел своих товарищей. Будь их в сто раз больше - они бы взяли Бастилию.
Будь больше хотя бы в десять раз - отдел. Как это было в начале 60-х при рабочих выступлениях в Новочеркасске, Александрове (Владимирской обл.), Куйбышеве, Днепродзержинске и Ярославле, когда у милиции отбивали избиваемых задержанных или мстили за забитых насмерть... Потом разбирается оружейка...
Но ничего этого не понадобилось - всех задержанных отпустили к моменту начала работы метро (дескать, мы просто следили, чтобы эти достойные юноши не простудились ночью под дождиком, переночевали в тепле - и по домам - где горячая ванна и горячий кофе), даже не составляя протокола.
Таким образом, наша "революционная репетиция" совершенно явно расширила пределы того пользования свободой, которое уже воспринимается как должное.
И теперь, я надеюсь, понятней станет, почему на Западе интеллигенцией уже 60 лет называют именно радикальных студентов. И кстати, "лозунг Тверской": "Четвертый срок - тюремный!" начинает наполняться сахаровской конкретностью 1989 года.
В последний час: поскольку, как мы знаем с детства, "есть у революции начало, нет у революции конца", то днем 8 октября возобновились попытки "Оккупай-Манеж", решительно пресеченные по причине своей малочисленности и окончания "юбилейных сатурналий", и есть сообщения об очень небольшой вахте протеста с флагом в Санкт-Петербурге - на Дворцовой площади. Ее тоже начали разгонять.
Словом, как писал Лимонов 8 лет назад, "стань Вьетнамом сопротивления".
И, обратим внимание, что как и в 1989/92, триколор вновь становится символом сопротивления - точнее, символом гражданской нации. Такой вот семантический спор с режимом: Россия - это не вы, это мы - Россия.
Замечание одного из моих постоянных читателей.
"По иронии истории, день принятия брежневской конституции [7 октября, той самой, с 6-ой статьей о политической монополии КПСС, отмененной академиком Сахаровым], стал днем конца конституции "ельцинской" (она же "шахраевско-алексеевская", она же "путинская", она же "конституция суверенной демократии", она же Элла Кацнельбоген - воровка на доверии). Рухнула как основа властной легитимности, похоронив под собой как системную парламентскую "оппозицию", так и остатки непарламентской позднеельцинской демократии. В историческом споре между ДемРоссией и ДВР-СПС [самой первой демократической "партией власти" - гайдаровской] пусть и посмертно, побеждает ДемРоссия."
! Орфография и стилистика автора сохранены
